Все, созданное Творцом, прекрасно. О этом думаем, восхищаясь в осеннем лесу симфонией коричневых тонов. Это мир земной. А мир Небесный принципиально иной. Другие средства даны нам для его изображения, традиция донесла их до нас. А мы сумеем ли сохранить ?

Открыв «Настольную книгу священнослужителя» М., 2001, том 4, стр. 149 – 152, читаем :

«... В древности в Православной Церкви не было черных богослужебных облачений, хотя повседневные одежды духовенства (особенно монашества) имели черный цвет. В древности в Греческой и Русской Церквах по Уставу Великим постом облачались в «багряные ризы» - в облачения темно-красного цвета. В России впервые было официально предложено облачиться по возможности в черные ризы петербургскому духовенству в 1730 г. для участия в похоронах Петра II. ...»

«... В сложившемся каноне церковных богослужебных облачений мы по существу имеем два явления – белый цвет и все семь основных цветов спектра, из которых он состоит (или на которые он разлагается), и черный цвет как отсутствие света, символ небытия, смерти, траура или отречения от мирской суеты и богатства...»

«... Золото благодаря своему солнечному блеску является в церковной символике таким же знаком Божественного света, как и белый цвет..., который означает сияние вечной жизни, и чистоты в противоположность черному цвету ада, смерти, духовной тьмы. Поэтому в иконописи чернотой закрашивались только изображения пещеры, где в пеленах покоится Родившийся Богомладенец, гроба, из которого в белых пеленах выходит воскресший Лазарь, отверстие ада, из глубины которого изводятся Воскресшим Христом праведники (тоже в белых пеленах). А когда на иконах нужно было изобразить нечто, имеющее в обыденной земной жизни черный цвет, то старались этот цвет заменить каким-нибудь другим. Например, черных коней рисовали синими.»

«...в древней иконописи старались избегать и коричневого цвета, ибо он является по существу цветом «земли» и грязи. И когда на старинных иконах мы встречаем иной раз коричневый цвет, то можно думать, что живописец все же имел в виду темно-желтый, охристый цвет, стремился передать некую телесность, но не земную, поврежденную грехом.»