Н. А. Маясова

В интерьере древнего храма большое значение имели богослужебные предметы из тканей. Неся в себе христианскую символику, они входили составной частью в богослужение и одновременно выполняли эстетические функции, придавая особую торжественность интерьеру. Назначение их было разнообразным: завесы царских врат (см. Завеса церковная) и отдельных икон, одежды на престолы и жертвенники (индитии), воздухи и покровцы (судбри) на священные сосуды и на главу святого в гробнице, плащаницы (воздухи большие), надгробные покровы, всевозможные пелены (подвесные под иконы, выносные, застеночные, аналойные), хоругви, облачение духовенства (саккосы, фелони, стихари, куколи, митры, поручи, епитрахили, орари, набедренники, палицы). Сохранившиеся от XVI и XVII вв. описи отдельных храмов и мон-рей свидетельствуют, что в их ризницах таких предметов скапливалось великое множество. В кремлевских Успенском и Благовещенском соборах их насчитывали более ста. Однако естественное старение тканей при частом употреблении, многочисленные пожары и грабежи во время войн, другие исторические перипетии значительно сократили количество древних тканых предметов церковного обихода. Хранящиеся в настоящее время в музейных собраниях (в ГММК и ГИМ в Москве, в ГРМ в Петербурге, в Сергиево-Посадском, Новгородском, Псковском, Кирилловском, Ярославском, Владимирском и др. музеях), предметы из тканей составляют лишь малую часть былого убранства храмов и облачений.

Перечисленные предметы выполнялись в большинстве своем из ярких дорогих тканей, привозимых из восточных и западных стран,— тафты, камки, атласа, бархата, алтабаса, аксамита и др.; украшались привозными же драгоценными камнями, жемчугом, серебряными и золотыми дробницами, орнаментальным и изобразительным шитьем. Привозными были и нити — шелковые (некрученые и крученые), серебряные и золотные (пряденые, волоченые и сканые).

Использование тканей в церковном обиходе, их назначение, формы предметов, украшения, орнаментальные мотивы и изобразительные сюжеты — все это появилось на Руси вместе с христианством и византийским православным богослужением. На протяжении веков они претерпевали изменения, следуя принятым церковными Соборами канонам и веяниям времени. Напр., давно исчез перешедший из Византии обычай украшать храм драгоценными одеждами, о котором упомянул летописец в 1183 г., когда в Успенском соборе Владимира во время пожара сгорело много «порт, шитых золотом и жемчугом, еже вешали на праздник в две верви от золотых ворот до Богородице, а от Богородице до владычных сеней во две же верви чюдных» (ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1908. С. 127). В то же время появлялись новые обычаи. Так, с принятием на Руси в XV в. Иерусалимского устава усложнилась предпасхальная служба с изнесением плащаницы, положением ее на «Гроб Господень» посреди храма и крестным ходом.

Изменялся и художественный стиль произведений с орнаментальным и изобразительным шитьем. В орнаментации ранних произведений преобладали растительные побеги, «византийский» вьюнок, геометрические формы — круги, розетки, кресты, плетенка, птицы. Нередко эти мотивы шли от древних народных верований и символов — древа жизни, знаков плодородия. Впоследствии они утратили свой первоначальный смысл и древа с сидящими на ветках птицами или стоящими по сторонам оленями или конями превратились в орнаментальный ряд, теряясь среди камней и жемчуга, а само древо трансформировалось в сложную древовидную композицию. В XVII в. яркие растительные узоры приближались к натуральным формам, в то же время появились изображения крупных цветов и листьев сложного рисунка, вазонов, рогов изобилия, корон, узоров, подражавших турецким тканям. Наряду с яркими шелковыми и золотными нитями начали применяться трунцал, канитель, блестки. Все бульшую роль играл жемчуг, камни, дробницы. Количество находившихся в церкви тканей с орнаментальным шитьем значительно превышало число предметов с шитыми изображениями. Описные книги свидетельствуют, что в таких богатых храмах, как кремлевские или монастырские, под иконами местного ряда иконостаса висели пелены ярких тканей с крестами из дробниц. Причем «повсядневные» пелены в праздничные дни заменялись на более пышные, с камнями и жемчугом. На «мирские» гробы, а иногда и на раки святых возлагали покровы с Голгофским крестом из дробниц, украшенные жемчугом и шитыми серебром надписями. Орнаментальным шитьем украшали воздухи, покровцы и облачение духовенства. В бедных церквах пелены были из более дешевых тканей с крестами из галуна, но они почти нигде не сохранились.

До наших дней дошли церковные предметы из дорогих материалов, поступавшие в мон-ри и церкви в качестве вкладов от богатых людей. Вклады тщательно записывались во вкладные, кормовые, описные книги, а имена жертвователей заносились в поминальные синодики. Утраты вкладов в результате пожаров и грабежей нередко отмечают летописи и другие документы. Особенно ценились ткани с шитыми изображениями (лицами).

Предназначенное изображать святых и их жития, евангельские и библейские сюжеты, христианские символы, лицевое шитье подчинялось тем же канонам и правилам, что и икона и другие средневековые изобразительные искусства. Как свидетельствуют документы и надписи на самих предметах, на Руси вышиванием занимались по преимуществу женщины. Шитье церковных пелен и покровов считалось делом богоугодным, и не только в крестьянской среде, но и в высших слоях населения женщину с детства приучали к рукоделию. Сложные иконографические композиции, сопровождающие их надписи требовали участия в создании лицевого произведения профессионалов. Иногда это был один художник, а в таких крупных мастерских, как царская, были специальные знаменщики — иконописцы, исполнявшие рисунок на бумаге или прямо на ткани, «словописцы» — каллиграфы, писавшие на каймах произведения литургические и вкладные надписи, и «травщики», составлявшие узоры. В архивных документах и на некоторых произведениях сохранились имена этих художников и мастериц, однако в большинстве случаев мы знаем лишь имена заказчика или хозяйки мастерской.

Вышивальные мастерские, или «светлицы», с XII в. известны в женских мон-рях. Были они, по-видимому, и почти в каждом богатом доме. Замкнутый, теремной образ жизни женщин Др. Руси способствовал развитию этого искусства. Роль хозяйки светлицы была значительна: она подбирала и обучала мастериц, выбирала материал, художественные и технологические приемы, художника и сам сюжет. Почти каждая светлица имела свой «почерк», который, как правило, исчезал со смертью хозяйки. В некоторых светлицах было значительное количество мастериц, так, в царицыной мастерской палате к кон. XVII в. их насчитывалось ок. 100. Несмотря на это, и сама хозяйка, будь то царица, боярыня или представительница служилых и торговых слоев, обычно участвовала в создании шитого произведения.

Изменяясь по законам общего развития древнерусского искусства, лицевое шитье имело и свои специфические особенности. Одной из них является наличие на большинстве шитых памятников литургических и вкладных надписей, что редко встречается в произведениях других видов древнерусского искусства. Содержащиеся во вкладных надписях указания имени вкладчика, времени и места вклада, а иногда и его повода превращают эти произведения в исторические вехи для атрибуций и аналогий с другими памятниками. Несколько большую роль, чем в иконописи, в лицевом шитье играл «образец», особенно в XVII в., когда некоторые произведения до деталей повторяли друг друга. Для создания художественного образа в шитье большое значение имели не только стилевые признаки, которые им придавал художник-знаменщик, но и способ исполнения произведения — шелковыми или золотными нитями, создающими разный художественный эффект. Произведения, шитые яркими шелками, построены на цветовых контрастах или постепенных переходах тонов и напоминают икону. Не случайно французский исследователь Г. Милле называет такое шитье «живописью иглой». Шитье золотными и серебряными нитями более четко выявляет силуэт, его линии, однако к XVII в., подражая драгоценным окладам икон, за счет роскоши материала теряет пластику рисунка.

Летописцы свидетельствуют, что уже в домонгольский период князья дарили в церкви «завесы, золотом шиты», «платцы аксамитные, шитье золотом и жемчугом». Единичные сохранившиеся от тех времен произведения древнерусского шитья также в основном выполнены в этой технике. Так, прядеными золотными нитями «на проем» шиты поручи XII в., принадлежавшие, как считают, прп. Варлааму Хутынскому (НГОМЗ). На каждой из них изображен трехфигурный Деисус, фигуры разделены узорными арками, композиции обрамляют полосы из гирлянд пятилепестковых цветов. К новгородскому шитью XII в. относят и большую пелену «Распятие с предстоящими» (ГИМ), предположительно когда-то украшавшую алтарь Юрьева мон-ря. Прядеными нитями «на проем» шиты и две половины хоругви XIV в. «Архангел Михаил» (ГММК). Изящный силуэт архангела с широко распахнутыми крыльями, вероятно, был выполнен в московской великокняжеской мастерской при участии знаменщика-византийца.

Известия летописцев о шитых золотом пеленах и сохранность от ранних времен таких произведений не исключают одновременного существования предметов, шитых шелками. Поскольку они быстрее ветшали, их сохранилось меньше. Доказательством раннего появления на Руси шитья шелками является высокий уровень, которого достигли художественные и технические приемы этого искусства в XIV и XV вв., о чем свидетельствуют, напр., одежды на престол XIV в. (с изображением Деисуса со Спасом Милостивым в центре (НГОМЗ)) и большой воздух «Спас Нерукотворный с предстоящими» и надписью о вкладе его в 1389 г. женой вел. кн. московского Симеона Гордого Марией Александровной (ГИМ). Вся композиция воздуха с Русскими митрополитами в полнофигурном Деисусе и русскими князьями утверждает национальное достоинство и напоминает о недавней Куликовской победе, чему способствуют и яркие радостные шелка.

Шитье шелками в XV — нач. XVI в. заняло первенствующее место. До нас дошли замечательные воздухи с изображением Евхаристии и сценами житий святых Иоакима и Анны и Пресв. Богородицы на каймах. Один из них, близкий к кругу прп. Андрея Рублева, как говорится в надписи, выполнен в нач. XV в. «Констянтиновою Огрофеною» (ГИМ), второй, в значительной степени повторяющий его, в 1485 г. создан «замышлением» рязанской кнг. Анны (Рязанский музей). Эти огромные воздухи, так же как воздух «Спас Нерукотворный» 1389 г. и пелена, или воздух, с Распятием, вероятно, предназначались для алтарей больших храмов, однако их конкретное местоположение остается спорным. Некоторые шитые изображения выполняли роль самостоятельных икон. Так, документы подтверждают расположение больших, шитых шелками фигур арх. Михаила и ап. Петра (нач. XVI в., ГРМ) как икон «подле полуденных дверей» Троицкого собора Александро-Свирского мон-ря. Знаменил их, судя по стилю рисунка, новгородский художник.

Оригинальными памятниками живописного стиля шитья являются произведения, связанные с Новгородским архиеп. Евфимием. На одном из них, т. н. «пучежской» плащанице, вышито его имя и дата — 1441 г. (ГММК). Шелковое шитье здесь построено не на контрастах ярких цветов, а на постепенном переходе темного тона в более светлый, что свидетельствует о знакомстве мастеров с западноевропейскими шпалерами и вышивками, куда эта «живописная» манера проникла давно. Так шиты и вторая, «хутынская» плащаница (НГОМЗ), и роскошный походный иконостас с Деисусным чином (ГТГ). Однако рисунок, характер швов, общий стиль этих произведений не выпадают из общего русла русского искусства.

Следует отметить, что от XV в. до нас дошли новые типы предметов лицевого шитья — плащаницы, появление которых, как уже говорилось, связано с принятием Русской Церковью Иерусалимского устава, и надгробные покровы. Что касается плащаниц, то в это время установился в основном краткий, т. н. литургический, иконографический тип, в котором у Гроба присутствуют кроме ангелов лишь Богоматерь и ап. Иоанн Богослов. Таковы и «пучежская» плащаница, и наиболее ранняя дошедшая до нас «голубая», созданная в нач. XV в. в московской великокняжеской мастерской (СПГИАХМЗ). Несущая на себе явное влияние византийского искусства, эта плащаница шита золотными и серебряными нитями, она послужила «образцом» для нескольких плащаниц, выполненных в той же технике. На одной из них есть дата — 1456 г. и имя вел. кн. Василия II (НГОМЗ).

Самым ранним дошедшим до нас покровом является надгробный покров с изображением прп. Сергия Радонежского, вероятно вышитый вскоре после обретения его мощей (1422) в великокняжеской светлице. Художественный стиль выразительного, индивидуализированного шитого образа прп. Сергия дает возможность предполагать, что участие в его создании принимал Даниил Черный, работавший в это время вместе с «содругом» прп. Андреем Рублевым в Троице-Сергиевом мон-ре. В последующее время надгробные покровы с прямоличными фигурами святых в рост и плащаницы с изображениями «Снятия со Креста», «Положения во Гроб», «Оплакивания» в разных иконографических вариантах получили в России широкое распространение и стали основными крупными произведениями церковного шитья.

Если в ранних произведениях русского искусства чувствуется влияние византийских иконографических образцов и свойственного им золотного и серебряного шитья, то в кон. XV — нач. XVI в., по-видимому, в связи с экспансией турок и миграцией в Россию художников и ремесленников из стран Балканского п-ова здесь явно ощущаются сербские и молдо-влахийские традиции. Особенно ярко они проявились в двух пеленах 90-х гг. XV в.— «Усекновение главы Иоанна Предтечи» и «Церковная процессия» (ГИМ). Пелены были шиты в мастерской невестки Ивана III Елены Волошанки, о чем свидетельствуют и «двойные» нерусские швы, и яркая орнаментация кайм, и зашитый золотом фон, и другие детали, свойственные молдо-влахийскому шитью. В то же время на второй пелене изображена великокняжеская семья в торжественной процессии, что свидетельствует о московском происхождении пелен. Таким же «двойным» швом и с похожими деталями выполнена большая пелена «Рождество Богоматери» со сценами жития святых Иоакима и Анны и Пресв. Богородицы на каймах и надписью, что ее «шила» в 1510 г. волоцкая кнг. Анна (ГТГ). Русская вышивальщица, скорее всего вкладчица, бывш. новгородская боярыня Настасья Овинова выполнила в 1514 г. одежду на престол с Распятием. Некоторые особенности иконографии и характерный для группы молдо-влахийских памятников узор гирлянды из пятилепестковых цветов связывают этот памятник с южнославянским искусством. На одежде в кругах сохранилась редкая шитая надпись с именами мастеров «великого князя московского Андрея Мыведона и Аники Григорьева Кувеки» (СПГИАХМЗ).

Однако эти произведения со следами участия в них молдо-влахийских художников или мастериц, как и памятники шитья мастерской второй жены Иоанна III Софьи Палеолог, не оказали серьезного влияния на русское шитье, развитие которого шло по направлению, определившемуся в XV в. В конце этого столетия и в начале следующего в процессе становления национального стиля значительную роль играли художники круга московского мастера Дионисия.

Распространение почитания местных святых и последовавшая в XVI в. канонизация многих русских святых к общецерковному почитанию способствовали созданию не только многочисленных лицевых покровов, но и пелен со сценами из житий святых на каймах, напр. пелены «Прп. Кирилл Белозерский», вклада Василия III и его супруги Соломонии Сабуровой (см. София Суздальская) (ГРМ). В пелене на каймах представлены сцены жития прп. Кирилла. Пелена с изображением популярного сюжета «Явление Богоматери прп. Сергию» (СПГИАХМЗ) среди прочих сюжетов содержит сцены, связанные с Рождеством Христовым, Зачатием и Рождеством Пресв. Богородицы и Иоанна Предтечи. Созданием этих пелен великокняжеская чета молит о даровании ей «чада» — наследника престола.

По преданию, рукодельницей слыла первая жена царя Ивана Грозного Анастасия Романовна. От сер. XVI в. из ее мастерской дошло несколько пелен и надгробных покровов, среди которых своим выразительным обликом выделяются покровы «Прп. Никита Переславский» (Владимирский музей) и «Прп. Кирилл Белозерский» (ГРМ). Вероятно, изображение прп. Никиты, вышитое царицей своими руками, знаменил художник т. н. «макарьевской» школы, сохранившаяся икона которого близка к покрову.

В 50–60-х гг. XVI в. выделяется мастерская тетки Ивана Грозного кнг. Евфросинии Старицкой. Известны более трех десятков ее произведений, среди них — четыре большие плащаницы. Эта мастерская знаменует новый этап в развитии древнерусского лицевого шитья. Если в ранних произведениях стежки в личном имели обычно одно направление, то впоследствии они начали создавать форму, располагаясь в соответствии с расположением лицевой мускулатуры. Это шитье «по форме» в мастерской кнг. Старицкой приобрело законченный характер. Также и использование золотных нитей в нимбах и отдельных деталях в шитых шелками произведениях, начавшееся в XV в., на протяжении XVI в. стало более обильным и получило в светлице кнг. Евфросинии новую выразительность — яркие двойные и тройные шелковые прикрепы золотного шитья, создавая многочисленные узоры, вытеснили чистую гладь цветного шелка. Гармоничное построение многофигурных композиций плащаниц, т. н. «исторического» иконографического варианта, выразительные, иногда трагические лики, напоминающие о трудном царствовании Ивана Грозного и тяжелой судьбе рода князей Старицких, правильные пропорции фигур и другие черты дают возможность предполагать знакомство художника с западноевропейским искусством. Неудивительно, что наиболее доступная плащаница кнг. Старицкой, вложенная ею в кремлевский Успенский собор (с 1812 г. находится в Успенском соборе г. Смоленска), стала «образцом» для многих плащаниц XVI—XVIII вв.

Во 2-й пол. и в кон. XVI в. выделяются мастерские, связанные с родом Годуновых. Прежде всего — светлица, возглавлявшаяся женой царя Феодора Иоанновича Ириной Феодоровной Годуновой. Выходившие из этой светлицы произведения разнообразны по назначению: царские бармы, большой походный иконостас (ГРМ), пелены и покровы, многочисленные воздухи и покровцы на священные сосуды. Сопоставление таких разных произведений, как «двойной» покров с фигурами муромских святых — кн. Петра и его супруги Февронии с мягкими, умиротворенными ликами (МИХММ) и покров с изображением Василия Блаженного с аскетичным, напряженным ликом (ГИМ), указывает на участие в работе светлицы мастеров разных художественных направлений. В произведениях царицы Ирины появляются оттенения более темным шелком в личном, рельефный растительный орнамент в золотных нимбах, больше золотного и серебряного шитья, а в воздухах и покровцах — изобилие жемчуга и драгоценных камней (ГММК). Принятая в них иконография впоследствии стала эталоном для других мастерских.

Известны многочисленные произведения, вышедшие в 80-х гг. XVI — нач. XVII в. из светлиц дяди царицы, богатого и влиятельного боярина Д. И. Годунова. Большинство предметов было им подарено в костромской Ипатиев мон-рь, ктитором которого он являлся. Особенный интерес представляет большая пелена под вложенную Д. И. Годуновым икону «Ветхозаветная Троица» вместе с окладом на нее с датой — 1593 г. Средник пелены в основных чертах повторяет ставшую каноничной икону прп. Андрея Рублева, а на каймах изображены сцены сотворения мира и деяния Св. Троицы, что встречается и в других произведениях, связанных с Годуновыми,— фресках и иконах. Пелена мастерски исполнена золотными и серебряными нитями с вкраплением цветных шелков. Оттенения в личном, жемчуг, драгоценные камни и другие детали характерны для того времени.

Особенной роскошью отличаются вклады Бориса Феодоровича Годунова царского периода в Троице-Сергиев мон-рь — пелены, «усыпанные» жемчугом, с драгоценными камнями и золото-серебряными с чернью дробницами, а также шитая по дорогому испанскому бархату индития «Предста Царица одесную Тебе». Спаситель на троне в архи-ерейских одеждах со стоящими по сторонам Богоматерью — Царицей Небесной и св. Иоанном Предтечей являет грозного, но милосердного Судию, перед которым за вкладчиков молятся коленопреклоненные преподобные Сергий и Никон Радонежские. От периода польско-литовской интервенции нач. XVII в. почти не осталось шитых произведений, хотя в Сергиево-Посадском музее сохранились покровы преподобных Сергия и Никона, выполненные в 1612 г. по заказу архим. Дионисия (Зобниновского) и келаря Авраамия (Палицына).

Новая династия Романовых, стремясь восстановить разграбленные храмы Кремля и его мастерские, предприняла изготовление новых бархатных с дробницами и жемчугом покровов на гробницы русских государей в Архангельском соборе. В это время вышивают лицевые покровы на раки почитаемых святых, пелены под известные иконы. В начале столетия, по-видимому, под руководством матери царя Михаила Феодоровича старицы Марфы была вышита пелена «Богоматерь Феодоровская» (ГММК). В 1639 г. иконники Марк Матвеев и Третьяк Гаврилов «знаменили образ Владимирской Богоматери» с 12 праздниками на каймах. Пелена эта шита в царицыной мастерской в основном золотными нитями, что создает впечатление оклада. В это время и сама икона также была в окладе (ГММК). Как было принято уже с кон. XVI в., в личном здесь даны оттенения по абрису, вокруг глаз, на подбородке, по суставам пальцев. Эти признаки в еще большей степени проявились в покровах: прп. Никона (1633), митрополитов Петра, Ионы, Алексия, Филиппа и царевича Димитрия Угличского, шитых в царицыной мастерской в 50–60-х гг. XVII в. Роскошь этих произведений, как бы закованных в оклады, усыпанных жемчугом и камнями, усиливает узорный фон, зашитый золотными и серебряными нитями «под аксамит».

Оттенения в личном присутствуют в произведениях и других мастерских XVI–XVII вв. Такова, напр., плащаница, вложенная кн. И. И. Голицыным в Троице-Сергиев мон-рь. Повторяющая в композиции и деталях упомянутую плащаницу кнг. Старицкой, она утеряла тонкость рисунка и выразительность ликов, но интересна указанием во вкладной надписи на начало и конец исполнения (1595–1598). Надписи на других произведениях подтверждают, что для исполнения самых крупных шитых предметов — воздухов больших (плащаниц) требовалось от двух до трех лет, а для надгробных покровов — один-два года.

От XVII в. в документах до нас дошло несколько имен знаменщиков, привлекавшихся в царицыну мастерскую палату из Иконной, Серебряной и Оружейной палат, некоторые их работы удается идентифицировать с сохранившимися памятниками шитья. Иногда по художественному стилю можно определить знаменщика и других мастерских. Так, известный иконописец 2-й пол. XVII в. Федор Зубов исполнял работы для князей Одоевских. По-видимому, он знаменил для них единственный сохранившийся покров на гробницу одного из первых русских князей, замученного в 1246 г. в Золотой Орде за нежелание отказаться от христианства,— св. Михаила Черниговского. Оригинальный образ святого, в лике которого почти не чувствуется резких оттенений, был выполнен в кон. 60–70-х гг. XVII в., когда стремление к усиленной моделировке личного тенями, делавшими его плоскостным и схематичным, несколько ослабло.

Особое место в истории древнерусского шитья принадлежит «именитым людям», богатым купцам и промышленникам Строгановым, воздвигшим и украсившим немало храмов. В их вотчине в Сольвычегодске среди художественных мастерских были и вышивальные светлицы. Исследователи насчитывают более 150 произведений, вышедших оттуда с кон. XVI по нач. XVIII в., разделяя их работу на пять периодов, связанных с разными хозяйками светлиц. Среди наиболее ранних произведений известны плащаница 1592 г., ряд пелен и других предметов, вложенных Никитой Григорьевичем в сольвычегодский Благовещенский собор. Наибольшего расцвета светлицы достигли при Д. А. и Г. Д. Строгановых в сер.— 2-й пол. XVII в., когда во главе их стояла жена Д. А. Строганова Анна Ивановна. От этого времени сохранилось наибольшее количество шитых предметов — покровов на гробницы Московских святителей и особо чтимых преподобных, пелен, в которых преобладали изображения царевича Димитрия Угличского и сцен его убиения, плащаниц, покровцов, богослужебных облачений, в т. ч. знаменитых саккосов Ростовского митр. Ионы (Сысоевича) (ЯХМ) и Казанского митр. Лаврентия (музей Татарстана). В мастерской Анны Ивановны был выработан особый стиль строгановского шитья, по преимуществу золотного, с определенной системой оттенений в личном. Произведения Строгановых оказали влияние на многие мастерские XVII в.

От XVII столетия известны мастерские других торговых людей. Так, на одной из плащаниц значится имя московского гостя Ивана Гурьева и дата — 1678 г. (ГММК). Однако большинство сохранившихся произведений связаны со светлицами князей, бояр и других служилых людей. Разные по своим художественным и технологическим достоинствам, они нередко повторяют произведения прославленных мастерских, но вместе с тем в них появляются новые мотивы и интерпретации: свечи и чаши у гроба на плащаницах, облачка под ногами ангелов в композиции «Агнец Божий», необычные ракурсы херувимов и голубя и т. п.

Петровские реформы и вторжение в русский быт западного искусства сказались и на церковном шитье. В некоторых мастерских, напр. в светлице А. П. Бутурлиной, от которой сохранилось более 30 произведений с датами между 1690-м и 1711 гг., наряду со старой иконографией начинают применять в личном не только шитье, но и аппликацию песочным шелком, по которому темной нитью «прорисовывают» черты и мускулы (ГММК). В других светлицах, также при сохранении старой иконографии и золотного шитья в одеждах, появляются рисованные красками лики и тела; возникают усложненные композиции с элементами барокко. В 30–40-х гг. XVIII в. произошел отказ от старых иконографических традиций. Как и в другие искусства, сюда пришли европейские художественные стили — барокко, рококо, классицизм. В XVIII–XIX вв. вышивали в основном «гладью» по новым «образцам», хотя в некоторых, особенно монастырских мастерских продолжали существовать старые школы шитья.

В создании произведений церковного шитья нового времени иногда участвовали известные художники, напр. В. М. Васнецов, по рисункам которого в 1908 г. в кремлевском Вознесенском мон-ре была выши-та надгробная пелена для гробницы вел. кн. Сергия Александровича в Чудовом мон-ре и плащаница для церкви в Абрамцеве.

Искусство шитья церковных предметов начало возрождаться в 80–90-х гг. ХХ в. Существуют мастерские в ПСТБИ, в ТСЛ и в других церковных центрах, вышивают также не связанные с ними мастерицы. Часть их воспроизводит лишь древнюю иконографию, применяя новые гладьевые швы, другие же, стараясь максимально приблизить свое произведение к образцу, освоили древние швы и приемы.

Лит.: Забелин И. Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях. М., 1869; Калинина Е. В. Техника древнерусского шитья и некоторые способы выполнения художественных задач // Русское искусство XVII в. Л., 1929. С. 133–165; Свирин А. Н. Древнерусское шитье. М., 1963; Маясова Н. А. Древнерусское шитье. М., 1971; она же. К истории изучения древнерусского лицевого шитья // Древнерусское художественное шитье: Сб. ст. М., 1995. (Мат-лы и исслед. / ГММК; 10). С. 5–13. Библиогр.; Манушина Т. Н. Художественное шитье Древней Руси в собрании Загорского музея. М., 1983. Библиогр.; Силкин А. В. Лицевое шитье // Искусство строгановских мастеров: Реставрация. Исследования. Проблемы: Кат. выст. М., 1991. С. 115–171.

[#]