А. П. Вахрина

// Сообщения Ростовского музея. Выпуск VIII. Ростов, 1995.

Шитые памятники с изображением Авраамия Ростовского представляют собой большой интерес для изучения всей иконографии святого, так как лицевое шитье — единственный вид искусства, где сохранились произведения с единоличным изображением Авраамия Ростовского. Они неизбежно связаны друг с другом и представляют собой одну иконографическую линию в традиции изображений святого.

С преподобным Авраамием Ростовским связана одна из интереснейших страниц в истории Ростова. Это не просто продолжатель трудов апостола Андрея Первозванного — просветитель края, “принесший сюда свет христианской веры”, но и родоначальник ростовского монашества, основатель первого монастыря Северо-Восточной Руси.

В настоящее время нам известны четыре произведения лицевого шитья с изображением Авраамия Ростовского. Это два покрова на раку с мощами святого, выполненные в конце XVI в., один покров 40-х гг. XVII в. и покров XVIII в.

О сохранившихся покровах XVI и XVII вв. каких-либо древних упоминаний сейчас неизвестно, не существует и старых описей монастыря, откуда можно было бы почерпнуть сведения об этих покровах. О них говорят лишь издания XIX века.

Первое упоминание о покрове XVI в. встречаем в “Отчете Ростовского музея церковных древностей за 1885-1887 гг.”¹, где пишется, что “в 1885 году архимандрит Авраамиева монастыря о. Геласий принес в дар музею церковных древностей водосвятную чашу и покров преподобного Авраамия, данный вкладом в Богоявленский монастырь царем Иоанном Грозным”². Описание покрова имеется в двух путеводителях по Ростовскому музею церковных древностей — 1889 и 1911 гг., где наряду с его описанием, даны размеры, указано его происхождение из Авраамиевой обители³. После реставрации покрова в Научном Реставрационном Центре им. И. Э. Грабаря была подтверждена его датировка серединой XVI в., а также его происхождение из мастерской царицы Анастасии Романовны⁴. В контексте проблем современной реставрации покров упоминается в статье Рябовой М. П. “Восстановление и реконструкция древнерусского шитья”⁵, где автор приводит его в качестве примера воссоздания размера и формата памятника шитья по сохранившейся ранее подкладке. Так же в этой статье имеется первая публикация произведения. Покров был представлен на IX выставке произведений искусства, реставрированных в ВХНРЦ им. И. Э. Грабаря⁶. Кроме того, он упоминается в статье Силкина А. В., посвященной малоизвестным памятникам Строгановского лицевого шитья при сравнении с ним покрова XVII в.⁷

Из этого анализа литературы видно, что данный покров не имел специального изучения с привлечением архивных и исторических данных, с использованием сравнительного материала.

Этот памятник представляет большой интерес еще и потому, что он является одним из самых ранних сохранившихся произведений с изображением Авраамия Ростовского. В русской изобразительной традиции древнейший шитый покров исторически часто является первоиконным изображением святого. Именно изображение на покрове находится в тесной догматической связи с почитанием мощей. Этот жанр искусства необычайно тесно привязан к месту погребения святого, часто к местной культурной традиции, он несет те первоосновные духовные представления о сущности жизни и подвига святого, которые вытекают из почитания его могилы, его мощей. То есть, изучая надгробный покров с изображением святого, мы занимаемся изучением первооригинала его иконографии.

В сущности, история отдельных покровов часто свидетельствует о том, что здесь сохраняется, в предельных возможностях средневекового искусства, документальность образа⁸.

Самый древний, из дошедших, русский шитый покров — это покров 1422 г. с изображением Сергия Радонежского. Он являет нам удивительную портретность, передает индивидуальные характерные черты, что порождает гипотезу о том, что образ выполнен с прижизненного изображения Сергия Радонежского. Сравнивая этот покров 1422 г. с другими сохранившимися покровами и иконами святого, можно видеть, что они в той или иной мере только деталями повторяют изображение на древнем покрове или вовсе отходят от него.

Следовательно, в древнем покрове какого-либо святого мы можем искать первоисток его иконографии, возможную документальность образа. Поэтому, в отношении покрова Авраамия Ростовского середины XVI в. мы вправе поставить вопрос: насколько этот покров является документальным в передаче облика святого. К сожалению в силу многовекового разрыва между временем жизни святого и временем создания покрова мы ничего не можем ответить на этот вопрос, но ставим его как проблему.

К сохранившемуся преданию о том, что покров был “дан вкладом” в монастырь Иоанном Грозным нельзя относиться как к исторически достоверному, но нельзя и пренебрегать им. В 1553 году царь посещал Авраамиев монастырь “по случаю построения его царскою казною Богоявленского соборногo храма”⁹. В этот приезд в Ростов Иоанн IV привез в монастырь и покрoв на раку с мощами Авраамия Ростовского, выполненный в мастерской Анастасии Романовны - так сообщает нам монастырское предание. Возможно, за преданием стоят какие-то серьезные источники. Стилистические признаки произведения, его образное решение подтверждают происхождение покрова из царской мастерской середины XVI в.

Царицыны светлицы в середине XVI в. достигли большого расцвета. Первая жена Иоанна Грозного Анастасия сама была хорошей рукодельницей. Среди произведений, вышедших из этой светлицы, следует отметить покров с изображением Креста на Голгофе, надгробный покров митрополита Ионы, интересную по композиции Псковскую плащаницу, покров с изображением Кирилла Белозерского¹⁰ и другою произведения. Свойственные этой мастерской высокий уровень исполнения произведений, особая тонкость и изящество рисунка, сочетание живописных традиций предшествующего XV столетия с необыкновенно тонкой техникой шелкового шитья и тщательностью выполнения произведений, характерными уже для XVI века, - все эти особенности мастерской отразились в надгробном покрове Авраамия Ростовского.

На покрове мы видим мудрого старца, проповедника, апостола христианства. Коренастая, широкоплечая фигура святого, изображенного прямолично в рост в монашеском одеянии, очень устойчива и прекрасно вписана в прямоугольник покрова. Авраамий стоит твердо, широко поставив ноги. Общее могучее звучание образа придает ему ощущение крепости, духовной молитвенной сосредоточенности. Полнота переживаемой эмоции, бесконечно длящееся “предстояние” создают впечатление незыблемости и вечного покоя, освященного строгим, и вместе с тем, полным христианской любви, ликом Авраамия. Перед нами не суровый аскет, но мудрый старец, учитель и проповедник христианства. Художник создал образ, совпадающий с духовным обликом Авраамия, каким его рисуют литературные источники: “к разуму благочестия наставниче”, “небесных чинов ревнитель, тех житие пожив”. Авраамий на покрове — это наставник и молитвенник, и в то же время - мужественный “добр воин Христов”. И потому возникает теплое ощущение защищенности как в плане житейском, историческом, так и духовном. “Снаружи” изображение замкнуто строгой выразительной линией контура, но “внутри” есть некая игра, которую создают жесты рук, ритм спадающих складок мантии и подрясника. Здесь все предельно лаконично; временное, непостоянное отброшено, а дано только главное, вечное — этим достигнута удивительная ясность и читаемость образа. Покров соразмерен человеческому росту¹¹, но он производит впечатление огромного произведения за счет своего монументального строя, за счет большого количества работающих вертикалей: спадающих складок мантии и подрясника, прямоугольника парамана.

Изображение на покрове спокойно-просто, образ Авраамия имеет внутреннее наполнение, духовное горение, которые передаются прежде всего в лике и в жестах рук. Высоко поднятые, маленькие в пропорциях к общей фигуре, руки святого собраны у сердца: правая двуперстно благословляет, левая держит свиток. В руках просветителя — Авраамия Ростовского - этот жест получает новое звучание и выражает некое учение, исповедание веры, становится образом воплощенного слова.

На покрове святой изображен в монашеских символических одеждах: темно-вишневая мантия - “риза спасения”, песочного цвета подрясник, парадный синий параман, который есть образ связанности со Христом. Силуэт темных одежд преподобного на голубом фоне читается необычайно цельно, и невольно напрашивается сравнение этого произведения с неяркими, но очень насыщенными, словно бархатистыми цветами фресок. Следует не забывать, что в создании художественного образа покрова, кроме всех остальных элементов, когда-то большую роль играла надпись тропаря на каймах, не сохранившаяся до наших дней. Такое художественное звучание покрова создает не просто исторический портрет Авраамия Ростовского, но это прославление святого с символами его религиозного служения.

Тонко проработанные черты лика святого на покрове отмечены удивительной конкретностью и острой характерностью: некоторая асимметрия лица, большой выразительный лоб, шапка седых волос, короткая широкая борода, близко к переносице посаженные глаза, сам взгляд святого - немножко из-под бровей — мудр и проницателен. Переданная глубокая психологическая характеристика, заострение на духовной конкретности-образа святого позволяют сделать предположение, что этот покров исходит от каких-либо более ранних его изображений. На этом этапе изучения произведения мы не можем делать вывод, что отмеченная портретная характерность изображения на покрове документальна. Она может исходить из какого-либо ранее существовавшего изображения. Ведь не исключено, что в ХIII, ХIV и XV веках существовали изображения, посвященные Авраамию Ростовскому. Скорее всего, они были местного происхождения и имелись только в Ростове. Но им пришлось разделить участь многих других произведений того времени, бесследно исчезнувших под ударами исторической судьбы, полной тяжелых нашествий, грабежей и пожаров.

Такое внимание к тому, чтобы изображение было “по подобию”, т. е., чтобы в нем были переданы индивидуальные черты, и, одновременно, чтобы оно было “по cуществу” — является характерной чертой вообще культуры ХVI в., когда образование и укрепление централизованного Русского государства в конце ХV–ХVI вв. принесли с собой повышенный интерес к биографиям московских государей и их предков - князей владимирcких, тверских и др. митрополитов, русских святых и проч. Именно в это время создается целый ряд произведений литературы, в которых большое внимание уделяется жизни крупных государственных деятелей: “Летописец начала царствования Иоанна Грозного” с центральной ролью последнего, “Степенная книга” — обширное собрание биографий русских исторических лиц. Интерес к биографиям отразился в Великих Четьих-Минеях митрополита Макария. Та же тенденция имеется и в изобразительном искусстве. В это время появляется много изображений русских святых, только что канонизированных митрополитом Макарием к общему празднованию. Покровы, пелены, иконы этого периода отличаются чертами такого же осмысления деяний изображаемых подвижников через их житие, стремлением передать характерность образов святых. Вспоминая памятник первой трети XVI в. — икону “Сергий Радонежский с житием” (МиАР) и сравнивая лик преподобного на этой иконе с ликом Авраамия на нашем покрове, можно выделять ярко индивидуальные черты в изображении святых (шапка седых волос, большая широкая борода, густые резко очерченные брови Авраамия и русые волосы, широкая, но длинная борода, мягкие надбровные дуги над источающими доброту и свет глазами Сергия) - кротость и душевную стойкость в лике святого XI в. и особую вознесенность над миром в “светильнике духа” Сергии. И вместе с тем налицо стремление объединить эти образы единым стилем, который сложился в живописи и в литературе того времени — стремлением выразить в ликах идеал русского подвижника - “земного ангела”, “добросердечного утешителя”, но и стойкого защитника духовной истины.

Стиль живописи покрова, изображающего Авраамия Ростовского, роднит его с произведениями середины XVI в., вышедшими из той же мастерской: в качестве аналогий можно привести покров на раку Леонтия Ростовского, вложенный Иоанном Грозным в Успенский собор Ростова в 1553 г.¹², и покров 1556–1560 гг. с изображением Никиты Столпника Переславcкого, также вложенный Иоанном IV в Переславский Никитский монастырь¹³. Характер постановки фигуры Никиты сближает его с Авраамием Ростовским, но Никита Столпник на покрове - это образ аскета и подвижника. Его губы твердо сжаты, строгие глаза молитвенно подняты вверх, над бровями легли глубокие морщины. На покрове с изображением Леонтия Ростовского создан образ праведника, апостола христианства, который словно выходит в блестящих одеждах к озверевшей толпе язычников — этот факт жития вспоминается при взгляде на это произведение. Покровы выполнены почти в одно время. В них одинакова выразительность величественной фигуры, обрисованной мягкими плавными линиями, трактовка ликов святых с тонкой проработкой черт, с идущими от углов глаз к вискам узкими притенениями, выполненными с помощью двух тонов шелка; на фигурах преподобных одинаков не только характер складок, но даже их количество и место расположения на монашеских одеяниях. Тонкость рисунка в сочетании с удивительной живописностью, идущей еще от традиций шитья XV в., значительность образов, которую подчеркивает нарядный нимб, где легкий узор извивающейся цветочной ветки своим рельефным золотым шитьем подражает драгоценным чеканным окладам - все эти черты говорят о том, что произведения исполнены художниками одного круга и лишний раз подтверждают принадлежность интересующего нас покрова с изображением Авраамия 50-м годам XVI в., дают основание считать его вышедшим из мастерской царицы Анастасии, а также указывают всю значительность этого неизученного до наших дней памятника.

Следующий по хронологии покров был опубликован в 1894 г. в одном из номеров “Археологических известий и заметок”¹⁴, где также указывалось, что покров находился во Флоренции в частном собрании Орcини. Вкладная надпись на нижнем поле сообщает, что он был шит в мастерской царицы Ирины, супруги царя Феодора Иоанновича (1584–1598) по случаю рождения в 1592 г. дочери Феодосии. Известно, что Феодосия умерла в 1594 г. По предположению Орсини, приводимому в публикации, этот покров из-за смерти царевны не был послан в Богоявленский Авраамиев монастырь, а во Флоренцию попал в Смутное время при неизвестных обстоятельствах.

На покрове Авраамий изображен благословляющим, в монашеской одежде, в левой руке он держит свиток. Характерной особенностью изображения является очень крупная голова Авраамия — словно художник хотел заострить внимание на лике святого. На данном этапе изучения покрова можно сказать, что черты лика святого, его внешний облик продолжают иконографическую линию первого покрова середины XVI в.: мастер явно видел тот памятник шитья и отталкивался от образа Авраамия на раннем покрове.

По верхнему и правому боковому краю вышит вязью тропарь. По левому боковому и нижнему краю - кондак.

Изучение этого памятника для нас затруднено, т. к., оно возможно лишь по фотографии в издании, а сегодняшнее местонахождение покрова неизвестно. В будущем необходимо провести анализ исторических сведений и событий, которые дали бы более полное объяснение причин возникновения этого произведения, пролили свет на его судьбу в последующее время, а также необходимо рассмотрение его образного строя и стилистических особенностей.

Иконографическая линия изображений Авраамия Ростовского на этих двух покровах сохраняется в другом памятнике, посвященном святому — надгробном покрове, исполненном в Строгановских мастерских.

Первое указание на этот покров находим в “Описании Богоявленского монастыря”¹⁵: “шитый серебром, золотом и шелками образ преподобного Авраамия во весь рост..., принадлежащий ко второй половине XVII в.”¹⁶ В 1883 г. покров был подарен архимандритом монастыря Геласием Ростовскому музею церковных древностей¹⁷. В путеводителях по городу и музею о покрове пишется как об одной из достопамятностей Авраамиева монастыря, в них он датируется также второй половиной XVII в., дается краткое описание стиля памятника и техники его исполнения¹⁸. В 1983 г. покров был реставрирован в Научном Реставрационном центре им. И. Э. Грабаря¹⁹, а в 1991 г. участвовал в выставке “Искусство Строгановских мастеров”²⁰. В отличие от предыдущего покрова XVI в. этот покров нашел своего исследователя: малоизвестным памятникам Строгановского шитья из Ростовского музея была посвящена статья Силкина А. В.²¹ Произведение ранее не имело точной атрибуции и никогда не связывалось со Строгановской школой. Автор дает краткое описание покрова, а также сравнивает этот образ святого с его описанием в иконописном подлиннике С. Т. Большакова и Г. Филимонова отмечает их разницу в трактовке бороды Авраамия. Кроме того, Силкин А. В. помещает в своей статье краткий сравнительный анализ образа Авраамия на покровах середины XVI и XVII вв. и на иконе “Избранные святые” XVII в. из Сергиев-Посадского музея, выявляя все своеобразие облика святого на рассматриваемом покрове. Но большая часть работы посвящена анализу технических приемов выполнения личного, колористической гамме применяемых шелков, при этом исследователь пишет, что она типична для строгановского лицевого шитья середины XVII в. Анализируя технику шитья тропаря, автор называет его произведением каллиграфического искусства и отмечает его информативность (“читаемость”) и декоративность. При сравнении вязи тропаря с надписью по сторонам нимба, содержащей имя святого, А. В. Силкин считает, что она “выполнена той же рукой”²². Говоря об атрибуции покрова, автор статьи замечает, что “при датировке Строганoвского шитья неоценимую помощь оказывает генеалогия рода”²³. Известно, что А. С. Строганов скончался в 1649 г., а в 1642 г. постригся в монахи с именем Авраамия. На основании этих данных автор делает вывод, что А. С. Строганов был вкладчиком в Ростовский Авраамиев монастырь созданного в период его иночества в 1642-1649 гг. этого покрова.

Как известно, “именитые люди” купцы Строгановы внесли значительный вклад в историю русской культуры. По их заказу создавались замечательные памятники архитектуры, монументальной и станковой живописи, художественного шитья, изделий из финифти и серебра. Лицевое шитье является одной из самых ярких страниц среди многообразной деятельности Строгановых. Здесь увидели свет как отдельные выдающиеся памятники, так и серии шитых пелен с праздниками, с избранными святыми, комплекты литургических тканей и облачений, образцы миниатюрного шитья, большие плащаницы и покровы.

В Сольвычегодске и других вотчинах Строгановых были различные мастерские. Для своих работ они привлекали “лучших государевых иконописцев”, в особенности тех, которые имели навыки особой тонкости письма, узорности и разработанности деталей, столь характерных для произведений этой мастерской, существовавшей с конца XVI до 30-х гг. XVIII столетия.

Не порывая с традициями прошлого, Строгановские мастера создали неповторимые прекрасные произведения “живописи иглой”: это уже шитье не яркими разноцветными шелками, как раньше, а “в прикреп”, с плотными разноцветными или под цвет зoлoтных и серебряных нитей прикрепами.

Круг произведений, связанных с фамилией Строгановых, настолько обширен, что позволяет исследователям говорить об определенном стиле строгановского шитья. Его отличает безукоризненное мастерство исполнения, поразительное разнообразие швов, образующих сложные узоры, абсолютная плоскостность изображения, толстые, шитые “по веревочке” серебряные контуры фигур и складок одежд.

Ростовская митрополия, к которой относилась самая крупная вотчина Строгановых Сольвычегодск, была основным потребителем изделий этих мастерских по всей стране²⁴.

На вложенном А. С. Строгановым покрове Авраамия середины XVII в. перед нами “средовек” в зените духовных и физических сил, строитель - “яко первую общую обитель воздригл еси”, и проповедник, призванный утверждать Православие в стране с живыми еще языческими традициями, каковой была ростовская земля в XI в. Такая реальная физическая сила выражена не только в фигуре - подчеркнуто вытянутой и статной, но и в жестах рук святого: правая рука сложена в двуперстное благословение, в левой руке Авраамий держит вертикально свиток, как некое оружие или жезл. Энергия, мощь Авраамия, скрывающаяся за глубокими складками одежд, создает ощущение большой духовной силы святого: “столб непоколеблем Православия” - говорится о нем в акафисте.

Изображение вышито по “таусинной” (лиловой) камке c крупным орнаментом в виде вьющегося растения и гвоздик. Эта камка сохранилась только на кайме и двух фрагментах с именем святого. Художественный облик этого покрова слагается, помимо изображения Авраамия, еще из надписи в среднике и окружающей его вязи молитвенной надписи²⁵, которые придают декоративность произведению. Несмотря на утраты, особенно на правой кайме, текст легко читается и одновременно образует декоративную раму, определяющую размеры всего покрова и создающую пространство для фигуры святого.

Силкин А. В. в своей статье²⁶, вспоминая такие датированные памятники Строгановского шитья, как покровы митрополитов Ионы 1657 г., Петра 1654 г., покровы преподобного Сергия Радонежского 1665 и 1671 гг., отметил большую свободу и пластичность в позе святого, в жесте его руки, в складках одежд²⁷. Эта свобода - в незатесненности пространства средника, в отличие от кремлевских и строгановских покровов. Вместе с тем, можно отметить простоту его исполнения, что отнюдь не умаляет художественных достоинств произведения. Такая простота в незашитом золотом фоне, в отказе от сложной орнаментальности. Ясность, отказ от широкого использования золота могут быть объяснены тем, что покров выполнялся для монастыря, имеющего более скромное значение по сравнению с Троице-Сергеевой Лаврой и Успенским собором Московского Кремля, к тому же этот памятник можно назвать сравнительно ранним произведением Строгановской школы, когда еще не полностью возобладали тенденции драгоценной декоративности за счет колористичности и пластики образа.

Рисунок лика святого на покрове следует чертам Авраамия на покрове середины XVI в. Отражением внутренней силы полны глаза с прямым, из-под сдвинутых бровей пронизывающим взглядом. Если там перед нами старец, то здесь это человек средних лет: возраст святого передают черты лица с русыми, а не седыми волосами, и бородой, с малым количеством морщин. Образ Авраамия на памятнике середины XVI в. молитвенно-сосредоточен, хотя полон горения, но горения внутреннего; на покрове XVII в. Авраамий весь обращен к предстоящему, к эпохе, проповедуя христианские заповеди. Реальная физическая сила святого на позднем покрове передана складками одежды, собранными в широкие волны поднятыми руками. На покрове середины XVI в. складок на одеждах меньше, они более ломкие, образ святого более бесплотен. Благословляющий жест правой руки на древнем памятнике молитвенный, обращен во внутрь, на позднем же покрове это жест не “внутреннего делания”, но жестам передано конкретное действие: это свидетельство передачи благодати от первообраза.

Так при сравнении образа святого на этом покрове середины XVI в. выявляется все своеобразие облика Авраамия на рассматриваемом покрове.

Как известно, древнерусский мастер, приступая к созданию образа какого-либо святого, не обходил без внимания созданные ранее произведения с его изображением. Предположить, что строгановские мастера шили покров с какой-либо иконы Авраамия Ростовского, учитывая, что он мог предназначаться только в ростовский Авраамиев монастырь, достаточно трудно, т. к., у этих двух памятников имеется слишком много повторяющихся моментов: они близки по пропорциям, по постановке фигуры с подчеркнуто широкими плечами, с опорой на правую ногу; на том и другом памятнике у преподобного Авраамия широкая окладистая борода, короткие вьющиеся волосы, опадающие на лоб; покров ХVII в. повторяет ритм жестов раннего покрова. В то же время нет исторических и летописных данных о том, что покров XVII в. шили, беря за образец ранний покров середины XVI в. Проведенный выше сравнительный анализ, показывающий большое количество различий в этих памятниках, также не дает оснований утверждать этот факт. То есть, для создания такого памятника - необычайно выразительного для Строгановского искусства - нужна была традиция стилистических изменений от покрова середины XVI в., которые бы по-своему заостряли и меняли образ. Все эти рассуждения дают нам право сделать вывод, что между этими памятниками был выполнен еще один покров, от которого и шли строгановские мастера при создании покрова в XVII в. Видимо, покров 1594 г., шитый в мастерской царицы Ирины Годуновой, и был этим промежуточным произведением.

Из истории древнерусского шитья нам известны такие процессы стилистических изменений между отдельными памятниками иконографии святых. Самым характерным примером могут быть несколько дошедших до нас покровов на раку с мощами преподобного Сергия Радонежского. В уже упоминавшемся первом покрове 1422-1424 гг. передана удивительная глубина образа, которая заставляет предполагать определенную портретность изображения Игумена земли Русской. Следующий гпо времени покров Сергия - середины XV в.²⁸ - несмотря на все его художественные достоинства, лишен той острой индивидуальной характеристики, которой отмечен облик Сергия на первом покрове: изображение святого монументально, с выразительной мягкой трактовкой лица, выполненным с достаточной мерой условности. От этого покрова, видимо, исходили мастерицы и в покрове Сергия 1525 г.²⁹: здесь иные пропорции по сравнению с ранним покровом, вместо острого угла волос, предполагающего пробор на покрове 1422-1424 гг., - здесь условная сплошная шапка волос с подчеркнуто широким лбом, лицо более вытянутое, нет акцентировки впалости щек, как на раннем покрове, взгляд Сергия - не такой глубокий и не несущий на себе в общем художественном строе произведения такого большого значения. То есть, в этих более поздних покровах появляются новые интерпретации образа Сергия по сравнению с первым покровом (которые прослеживаются и во всех более поздних изображениях преподобного), явно передающим портретные черты святого.

Такой процесс изменений, сопряженный с эволюцией образа в различных памятниках с изображением Авраамия Ростовского, находит себе аналогии в истории древнерусского искусства, когда в развитии иконографии того или иного святого существует период создания заостренного образа, где индивидуальное и драматическое превалирует над духовно-идеальным, а потом более поздние изображения, создавая иной образ, как-то мельчат, повторяя эти характерные черты.

Таким образом, в истории сложения иконографии Авраамия Ростовского большую роль сыграл покров 1594 г., на который и ориентировались мастера, создавая это произведение в XVII в.

От XVIII в. до нас дошел еще один покров Авраамия Ростовского. Он упомянут в работе Титова А. А. “Ростов Великий в его церковно-археологических памятниках”³⁰, где автор сообщает о нем, что изображение шито шелками, лик святого выполнен в технике масляной живописи, и что этот покров был набит на южные двери иконостаса Богоявленского собора Авраамиева монастыря. Ныне этот покров хранится в Ростовском музее³¹. Ввиду плохой сохранности памятника, а также смешанной техники его исполнения, трудно говорить о каких-либо оттенках иконографии в характере образа Авраамия.

Нам неизвестно, когда родилась иконография Авраамия Ростовского, но ясно то, что во второй половине XV в. она уже существовала, о чем свидетельствует наличие службы святому³². Памятники с изображением Авраамия XV в. до нас не дошли, и, может, надгробный покров 50-х годов XVI в. является не самым ранним из имевшихся изображений святого, но он является этапным произведением, т. к. был явно создан “по образу и подобию” более раннего покрова, а наибольшую привязанность к историческому образу святых являет, как известно, рака. И, как видно из предыдущих рассуждений, в надгробных шитых изображениях Авраамия соблюдается особая иконографическая традиция, являющаяся местной, привязанной к гробу подвижника³³.

Рассматривая иконографию святого, нельзя избежать и такого источника, закрепляющего изобразительный канон, традицию, как Иконописный Подлинник. В Подлиннике издания Большакова С. Т. содержится описание изображения Авраамия Ростовского: “Власы поджелты, толсты, брада аки Сергиева, ризы преподобничеcкие, испод дич”³⁴. В Филимоновском Подлиннике к этому описанию добавлено: “... подобием стар”³⁵. При сравнении этих данных Иконописного Подлинника с изображением Авраамия Ростовского на рассмотренных памятниках лицевого шитья заметна разница в передаче черт образа святого, а именно - большая широкая борода в произведениях шитья, а не “аки Сергиева”. В традиции древнерусской станковой и монументальной живописи сохраняется это следование Иконописному Подлиннику, и Авраамий изображается там “аки Сергий”. Шитые изображения Авраамия представляют собой одну, не повторяющуюся ни в одном из видов изобразительного искусства иконографическую линию, возможно, являющуюся архаической. Поскольку изобразительные памятники лицевого шитья неизбежно связаны друг с другом, они показывают нам некий этап развития иконографии преподобного Авраамия Ростовского.

1. Титов А. А. Отчет Ростовского музея церковных древностей за 1885-1887 гг. Ярославль, 1888. С. 15.
2. Титов А. А. Отчет Ростовского музея. Указ. соч. С. 15.
3. Мансветов А. А. Ростовский музей церковных древностей. Ярос­лавль, 1889. С. 35-36. Богословский А. Путеводитель по Ростовскому музею церковных древностей. Б. м., 1911. С. 24.
4. РЯАХМЗ. Инв. карточка Т-3811.
5. Восстановление памятников культуры (проблемы реставрации). М., 1981.
6. IX выставка произведений искусства, реставрированных в ВХНРЦ: Каталог выставки. М., 1988.
7. Силкин А. В. Малоизвестные памятники Строгановского лицевого шитья из Ростова Великого. // Памятники культуры. Новые открытия. М., 1986.
8. Достаточно вспомнить покровы с изображением Сергия Радонежского или Кирилла Белозерского.
9. Описание Ростовского Богоявленского Авраамиева мужескаго вторoклассного монастыря Ярославской епархии. Ярославль, 1862. С. 37.
10. Воспроизведение этих памятников см.: Маясова Н. А. Древнерусское шитье. М., 1971.
11. Размеры покрова: 171х92.
12. РЯАХМЗ, инв. Ц-2876.
13. Переславль-Залесский художественный музей-заповедник, инв. КП-435 / 712.
14. Археологические известия и заметки, издаваемые императорским Моcковским археологическим обществом. М., 1894. Т. П. № 1. С. 45.
15. Описание Авраамиева монастыря. Указ. соч.
16. Описание Авраамиева монастыря. Указ. соч. С. 15.
17. Титов А. А. Отчет Ростовского музея церковных древностей. Указ. соч. С. 15.
18. Иванов Д. А. Спутник по Ростову Великому Ярославской губернии. Ростов В., 1912. С. 68; Вахромеев И. А. Путеводитель по Ростовскому музею церковных древностей. Ярославль, 1886. С. 16; Мансветов В. Указ. соч. С. 36.
19. Инвентарная карточка РЯАХМЗ, Т-3787.
20. Искусство Строгановских мастеров. Реставрация. Исследования. Проблемы: Каталог выставки. М., 1991. С. 141.
21. Силкин А. В. Указ. соч.
22. Силкин А. В. Указ. соч. С. 424.
23. Силкин А. В. Указ. соч. С. 422.
24. В Ростовской митрополии находились следующие произведения Строгановской школы: Знамя Сапеги нач. XVII в. (ГТГ. 20982); Саккос митрополита Ионы 1665 г. (ЯИАМЗ 5279); Плащаница 1675 г. (РЯАХМЗ 35461); покров “Леонтий Ростовский” (РЯАХМЗ Ц-2876); епитрахиль митрополита Ионы 1665 г. (ЯИАМЗ 5279); клобук митрополита Ионы 1665 г. ГРЯАХМЗ-927/206); омофор митрополита Ионы 1665 г. (ЯИАМЗ-5275); комплект покровов на литургические сосуды.
25. Текст надписи см. в приложении № 2.
26. Силкин А. В. Указ. соч.
27. Силкин А. В. Указ.соч.С.424.
28. СПИХМЗ, инв. 43245.
29. СПИХМЗ, инв. 410.
30. Титов А. А. Ростов Великий в его церковно-археологических памятниках. М., 1912.
31. РЯАХМЗ, инв. Т-380 (149х78).
32. Голубинский Е. Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903. С. 72.
33. Существуют еще памятники лицевого шитья, где изображается Авраамий Ростовский. Это клобук митрополита Ионы 1665 г. (РЯАХМЗ. 927/206), вложенный Д. А. и Г. Д. Строгановыми в Ростовский Успенский собор: митра 1651 г. - вклад Ф. В. Сицкой в Авраамиев монастырь (РЯАХМЗ, Т-3662); плащаница кон. XVI в. - вклад Д. И. Годунова в Авраамиев монастырь. (РЯАХМЗ. Ц 921/320. 138х212).
34. Подлинник иконописный. Изд. Большакова С. Т., под ред. Успенского А. И. М., 1903. С. 35.
35. Сводный иконописный подлинник XVII в. по списку Филимонова Г. М., 1874. С. 181-182.

Надпись на нижнем поле покрова 1594 г.:

“Повелением Благовернаго Гедря и великого князя Феодора Ивановича всея Руси Самодержца и его благоверные црцы и великое кнгини Ирины их Бгм дарованнои дщери благоверные црвны и великие кнжны Феодосьи зделан си покров Авраамия игумена Богоявлегаского монастыря Ростовского чудотворца. РВ г

Надпись тропаря на покрове 1594 г.:

Просветився благодатию божественною и по смерти явися светлость жития твоего истачаеши мирови благоухание притекающим к раце мощей твоих и неверныя люди наставил еси к свету Богоразумия Аврамие оче наш Христа Бога моли даровати нам велию милость.

Надпись кондака на покрове 1594 г.:

Иго Христово приим Авраамие и того крест на рамо взем последовал ему насажден бо в дому Господни и процвете яко финикс и яко кедр иже в Ливане оумножил еси чада твоя муж желании духовных чюдотворец бо восия преподобие Христа Бога моли непрестанно о всех нас.

Надпись на каймах покрова 40-х гг. XVII в.:

Просветився бжственною блгдатию и по смерти явися светлость жития твоего истачаеши мирови благоухания притекающимъ еси к свету бгразумия Авраамие отче наш Хта Бга моли даровати нам велию милость.

[#]